Глава шестая. Башня Ротты.
Мау сидела на крыше своей Башни, греясь на солнце. Внизу снежно клубилась
бездна. Безмолвно и пустынно. Все, как в реальной жизни.
От этой мысли морозный туман зашевелился, стал подползать ближе,
задышал. Леденяще.
Внутри было тепло, несмотря на присутствие все той же бездны,
проглотившей длиннющую винтовую лесницу. Кроме этой лестницы,
нескольких окон с витражами, камина и небольшого перекрытия с мохнатой
овчиной ничего и не было. А много ли надо кошке?
В стене истошно зачирикало, образовался проем, из него выглянула Ротта:
- Пойдем! - белка уцепилась за Мау, и обе шагнули в пропасть...
И сразу оказались в широком зале другой Башни.
Приглядевшись, Мау обнаружила, что скорее это была просторная,
средневековая по облику, кухня. Полки, бочки, котлы, горшки, чугунки,
кирпичный очаг, крючья, мешки с мукой, сковороды и разливные ложки на
стенах. Везде запасы всякой снеди, на столе - мука, раскатанный пласт
теста, на плите дымится котел.
Вокруг овального стола тяжелые пыльные мягкие кресла.
- Что стоишь, помогай. Будем кофе с пирожками пить. - Ротта теперь была
пышнотелой кухаркой в чепчике с яркими розочками, фартук в сердечках не
скрывалоткровенное декольте, пухлые пальцы унизаны блескучими
перстнями.
- Запомни! Мужика надо кормить! Будешь мыть посуду.
И она протянула Мау замызганный фартук, кторый, как только та взяла
его в руки, стал туникой и окрасился в цвет зари. Сама Мау превратилась в
восточную женщину в чалме.
- А для чего на этой полке лежат мятые каски времен Отечественной?
Ротта лихо скрутила и закурила козью ножку.
- А как же. Вдруг Шчурища начнет бомбить?
- Вы разве не знали? У нас война.
Аккуратный господин во френче и с бородкой, похожий на чеховского
доктора, сел в кресло и насупился. Ротта ловко поставила передним тарелку
с супом, осыпав господина ворохом розочек из своего чепчика.
- А вы - наш генерал, Романтыч.
- Мужика кормить... А я не мужик? - вдруг в другом кресле что-то
зашевелилось: там оказывается дремал некто в халате и шлепанцах.
- Или дайте закурить что ли. Мои кончились.
- Конечно, Бебе-Тараканище. Хотя, ты изменщик.
- Я гад.
- Какой же ты гад? Ты наш Бебешка. - Юная русалка сбежала по ступенькам,
поднимающимся во все стороны из зала к дверцам.
- Спой, Серпентина.
Все затаив дыхание слушали дивное русалочье пение.
- Итак, начнем военный совет: как построим следующие военные действия?
- А у нас хватит овов?
- Шчур отрицает овы, она настаивает на единственном числе.
- Вот, и хорошо. У нас-то их много, мы их овами и закидаем.
- Она все равно не признает.
- Ничего, скоро задрожит.
- А что должно случиться? - спросила Мау.
Все вмиг смолкли.
На очаге кто-то зашевелился, зачертыхался, завозился. Из-под овчины
блеснули черные глаза:
- Пропади все это пропадом. Не хочу слушать, говорить, видеть. Не
приставайте ко мне неделю.
В окно влетела ступа с помелом и Бабка Ёжка, мелькнув пестрым платьем,
вылетела вон.
Тут зеркальце в кармане Мау завибрировало, зачирикало. Она заглянула в
него и увидела Шчур.
