Гвоздя.

Жил-был мужик в лесу. Долго ли, коротко ли жил - не тужил, да понадобилось ему зачем-то в город летом, гвоздя прикупить. Вышел мужик из леса, да пошел сначала чрез поле, а потом и по дороге. Так и пришел в город великий.

Видит, народ в том городе весь чудной, у каждого коробочка говоряща, к уху прикладываемая, быват и веревкой привязанна. Да дощечка с меняющимися картинками лубочными, да словами разумными, а носят ее и бабы и мужики городские, да детишки их в авоськах через плечо.
Удивился мужик чуду чудному, ходит, смотрит, удивляется. Тут к мужику двое подошли, вроде в возрасте, а в распашонках ребячих, разноцветных без рукавов, да портах обрезанных. Волосищи по бабьи не стрижены, бороденок нет, на ногах лапти дырявые. Каждый по авоське с дощечкой подмышкой держит и по коробочке говорящей в левой руке, а от коробченок тех к ухам веревочки шелковые тончайшей работы привязаны. У одного на ноздре брилиант сверкает, а у другого в обушии левом пуговица блестяща вставлена.

Про таких девки в лесу сказывали, что долей бабьей живут, друг от друга дитя прижить хотят дьявольское, а как мужика лесного увидят, так сразу тянет их черт к мужику-то. Во!
Хотел было убечь мужик, да не знает куда, а они сразу его в оборот, спрашивают с почтением, сладкими голосами, заманивают, значить: - Вы за кого голосовать будете на выборах мэра?
Такого страху мужик послед раз только зимой знавывал, когда в берлогу к медведЮ свалился по пьяному делу. МедведЯ-то он по уху сразу, да бежать, а тут вроде как и нельзя, твари божьи, говорящия, хоть и под чертом ходят.

Вспомнил мужик, как дед-покойничек, Царствие ему Небесное, сказывал, что когда силы дьявольские близко подбираются, нужно крестом осенить их, да молитву Заступнице прочитать. Да не успел мужик, оскоромилси.

Подхватили его волосатые под руки, да поволокли, причитаючи, на сборище свое поганое. А там ужо народу городского тьма тьмущая, душ сто, а то и триста. Перед ними барин молодой стоит, рукой у рта уд чорный держит, и от этого уда голос барский звучнее слыхать.
А те, в портах резаных, как притащили его на этот сход, так и стоят по бокам ухмыляются, на барина улыбаются, уду чорному поклоняются.

Говорит барин весело, да задорно рукою в народ тыркает, да много слов не по нашему, не все понимает мужик. А то Карупцию вспоминает, печалится, ножкой бьет, видно на сердце у него зазноба та. Удивительно, все молчат, на него смотрят, а как скажет барин, что Карупция не мила ему, улыбаются да в ладоши хлопают, понимают, что шутит так барин молодой. В общем весело, только вот волосатые на мужика зыркают, облизываются.

Как заговорил барин молодой про хоромы баярские, совсем весело стало, он кричит, народ кричит, волосатые про мужика забыли тоже кричат: - Долой его! – кричат и радуются, в ладоши бьют, а на каждом пальце у них по перстню!

Смекнул мужик, вот оно! Бечь надоть или сейчас или ужо никогда, втянут его в тину мутную, охмурят, захороводят, приживут дитя, корми их потом, племя дьявольское!
Да и убег!

Зарекся мужик в город ходить, а про гвоздя он у татарченка шустрого, что дорогу латал, узнал. За гвоздям теперь на базар надобно, в сторону восточную, дальнюю. В городах теперь уж гвоздя как лет тридцать нет!

Сказ №2.

Подков.

                                                                                      «Все совпадения и аналогии являются лишь
                                                                                                                    иллюзиями вашего ума»
                                                                                      Из речи Сиддхартхи Гаутамы на III съезде
                                                                                                       членов партии «Единая Россия»

Слов первое. Встреча.

Жил да был мужик, во темном лесу.
Долго, кротко ли жил - не тужил, да сподобилось ему в город каменный.
Подков прикупить.
Вышел тот мужик прямо из леса, да пошел сначала через поле широкое,
а потом уж и по тропиночке.
Так пришел он в город каменный.
Вот глядит мужик, хоромы каменные, аж в девЯть этажей, окна белые,
да на каждом по занавесочке! Во!
Пред ними лавка стоит, а на лавке той местный люд сидит, да сидит в рядок.
Один на креслице да с колесиками, в руках палочки для отталкивания.
И у каждого по дощечечке с лубяными картинками разными, как у городских почти.
Только как работают те дощечки бывшим лесным людишкам неведомо, о том великий Правадер знат, да о том молчит.
Увидали они мужичка лесного, знакомого.
Ты присядь, говорят, отдохни с пути. Расскажи нам про жизнь лесную, любимую. 
Поведай нам, как живете вы, что нового-интересного?
Ту и вспомнил мужик:
Одну Нюськой кличут, баба развратная,
другую - Сальною, про то случай был, расскажу потом.
Старичка на колясочке – Костиком.
Жидовина умного, в возрасте - Космасом,
баяниста местного – Фролушкой, дурачок он с детства и хроменький, но играет так, будто соловей.
А еще одна – Каракатишна, баба видная, зарубежная.
Рассказать хотел мужичок про лес, да пред ними спор, что заслушасси.
Так и сел в рядок, молча слушает.

Слово второе. Любовь зла.

- Я жила, не тужила, девки-хлопчики. Все при мне, даже стыдно врать, – начала разговор Каракатишна,
- но беда пришла в мой богатый дом, через доску, где буквы разные.
- Вдруг свалилися все картинки вниз, не понять ни чо, не нажать нигде.
- Нет покоя мне, нет и счастия, муж мой импортный не помощник мне, вас прошу – помогите мне, успокойте мою душу девичью!

-Ой бяда, бяда, как же ты теперь? – плачет Нюсенька, да во весь роток – где ж ты милая, растеряла все, растрезвонила?
- То Правадер мстит, он и мне вредил прям на Троицу! Еле справились! Скажи, Сальная.
- Это грех на нас, бабий рок висит.
-Я вчерась сама тоже видела, как летит с небес ангел с карою, на досочке есть, хочешь дам взглянуть?

Тут поднялся в рост жидовин КосмАс, по рукам им бил палкой длинною, по губам хлестал тряпкой мокрою:
-Дуры вы, ненасытные! Кто ж дощечку-то в ванной моет-то!
- Кто родимую обновляет-то?!
- В жидовских краях есть закон один, раз включил и всё – обновлять нельзя, выключать нельзя!
- Ой бяда – нать к раввину несть, прочитать над ней слово божие!!

Старичок на колясочке взбударажился, не любил он жидовина умного.
Вдоль рядка на колесиках кружится, машет ручкою на Каракатишну
-Ты зазноба моя единственная, ты зачем променяла меня на зверя лютого?!
- я катал бы тебя на колясочке, на руках носил, за сосцы бы мял!
- а теперь гляди, нету радости, нету счастия и доска мертва, не меняется.
- ты ко мне приди, прямо с утречка, и омой мое тело маслами,
- про политику говори со мной пока я твои перси жамкую!

Тут не выдержала Нюська наглости, ведь она сама маслом розовым
Обтереть хотела сердешного, застилат ей глаза ревность лютая.
- Что ты тмелешь тут, грязь охальничья?! Свой поганый рот на кого открыл?!
- разве я тебе не падмахиват, разве я с тобой не любилася?!
- Ох подлец ты нечесанный, ох стервец ты обосранный!
- Нет теперь любви между нас с тобой, не приду к тебе хобот вяленый!

Тут как вскочат все, будто в сговоре, окружили Костю убогого
Да  давай вязать по рукам его, да давай стебать по лицу его!
Сама Сальная на землю плюет, пыль скребет, лягушенку рвет
Нюська палкою  в ухо тыркает, баянист дурак ржет как сивый конь
Каракатишна обезумела, на убогого крест кладет
А КосмАс так тот, умный жидовин, наложил херем! Херем месячный!

Слово третье. Спор.

...

продолжение следует.

Отредактировано roman (2013-08-17 17:12:23)