Владимир Войнович
Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина
Достал с горки два пропыленных стакана, посмотрел на свет, поплевал в них, протер тоже майкой , поставил на стол. Сбегал в сени, принес неполную бутылку, заткнутую скрученной в жгут газетой, налил полстакана гостю и полстакана себе.

- Вот, Ваня, - сказал он, придвинув к себе табуретку и продолжая начатый разговор, - мы привыкли относиться к дерьму с этакой брезгливостью, как будто э то что-то плохое. А ведь, если разобраться, так это, может быть, самое ценное на земле вещество, потому что вся наша жизнь происходит из дерьма и в дерьмо опять же уходит.

- Это в каком же смысле? - вежливо спросил Чонкин, поглядывая голодными глазами на остывающую яичницу, но не решаясь приступить к ней раньше хозяина.

- А в каком хошь, развивал свою мысль Гладышев, не замечая нетерпения гостя. - Посуди сам. Для хорошего урожая надо удобрить землю дерьмом. Из дерьма произрастают травы, злаки и овощи, которые едим мы и животные. Животные дают нам молоко, мясо, шерсть и все прочее. Мы все это потребляем и переводим опять на дерьмо. Вот и происходит, как бы это сказать, круговорот дерьма в природе. И, ск ажем, зачем же нам потреблять это дерьмо в виде мяса, молока или хотя бы вот хлеба, то есть в переработанном виде? Встает законный вопрос: не лучше ли, отбросив предубеждение и ложную брезгливость, потреблять его в чистом виде, как замечательный витамин? Для начала, конечно, поправился он, заметив, что Чонкина передернуло, можно удалить естественный запах, а потом, когда человек привыкнет, оставить все, как есть. Но это, Ваня, дело далекого будущего и успешных дерзаний науки. И я предлагаю, Ваня, выпить за успехи нашей науки, за нашу Советскую власть и лично за гения в мировом масштабе товарища Сталина.

- Со встречей, - поспешно поддержал его Чонкин.

Ударилось стекло о стекло. Иван опрокинул содержимое своего стакана и чуть не свалился со стула. У него сразу отшибло дыхание, словно кто-то двинул под ложечку кулаком. Ничего не видя перед собой, он ткнул вилкой наугад в сковородку, оторвал кусок яичницы и, помогая другой рукой, запихал ее в рот, проглотил, обжигаясь, и только после этого выдохнул распиравший легкие воздух.

Гладышев, опорожнивший свой стакан без труда, смотрел на Ивана с лукавой усмешкой.

- Ну как, Ваня, самогоночка?

- Первачок что надо, - похвалил Чонкин, вытирая ладонью проступившие слезы. - Аж дух зашибает.

Гладышев все с той же усмешкой придвинул к себе плоскую консервную банку, бывшую у него вместо пепельницы, плеснул в нее самогон и зажег спичку. Самогон вспыхнул синим неярким пламенем.

- Видал?

- Из хлеба или из свеклы? - поинтересовался Чонкин.

- Из дерьма, Ваня, со сдержанной гордостью сказал Гладышев.

Иван поперхнулся.

- Это как же? спросил он, отодвигаясь от стола.

- Рецепт, Ваня, очень простой, - охотно пояснил Гладышев. - Берешь на кило дерьма кило сахару...

laughlaughlaugh